В боях за Сомино
Уральский характер
Третью военную зиму наша 27-я артиллерийская дивизия встретила у стен Невеля. Выражение «Невельский мешок» в ту пору буквально не сходило с языка. Гитлеровцы всячески старались обескровить соединения третьей и четвертой ударных армий, глубоко вклинившихся в оборону врага. Бои шли упорные.
К нам на батарею часто заходили соседи-танкисты. Особенно мне запомнился командир танка Сергей Маховых. Высокий, он скорее походил на баскетболиста и не раз служил для друзей предметом шуток:
— Как только ты в танке помещаешься?
— А люк на что? — вопросом отвечал он и принимался пояснять. — Это тебе не сорок первый. При отступлении немец в спину мог пальнуть. Теперь дело другое, худо-бедно, а спереди броня люка защищает.
Случались шутки и иного рода:
— Ну-ка, лейтенант, чем там фашист занимается?
Маховых без обиды вставал, картинно приподнимался на носки и докладывал, на уральский манер, не произнося гласные в конце глагола.
— Тачки смазыват, чтобы драпать было сподручнее…
Мы, артиллеристы, знали о Сергее мало. Друзья его рассказывали, что до войны Маховых работал на Урале мастером на стройке, что слыл неплохим специалистом.
К середине декабря 1943 года, потеряв всякую надежду добиться успеха на нашем участке, фашисты стали готовиться к обороне. Все реже раздавались с их стороны пулеметные и автоматные очереди, и лишь по ночам, как и раньше, взмывали в темноту осветительные ракеты.
— Патроны берегут, сволочи! — говорил лейтенант Музалевский. — Никак до весны отсидеться рассчитывают. Как бы не так.
Знал ли лейтенант о готовившемся наступлении наших войск, сказать трудно, но все мы безоговорочно разделяли его убежденность в том, что фашисту на нашем участке не дождаться спокойной жизни.
К этому времени первые заморозки крепко сковали болотистую землю, и танки свободно преодолевали самые труднопроходимые места. Утром заговорила наша артиллерия. Пользуясь временным замешательством в стане врага, пехота поднялась из окопов и двинулась вперед. Вместе с нею стали пробираться и мы, чтобы точнее корректировать орудийный огонь.
Совсем немного «ничейной земли» отделяло нас от деревни Сомино, когда гитлеровцы бросили в бой подоспевшие на помощь свежие резервы. Атака стала захлебываться. В некоторых местах траншеи по нескольку раз переходили из рук в руки.
Невдалеке от нас с воем проносились снаряды, обрушивавшие на голову врага смертоносный металл, справа и слева стрекотали автоматы. Но все эти звуки странным образом перекрывал в общем-то спокойный уравновешенный голос комбата:
— «Черемуха», «Черемуха», я — «Береза». Передаю координаты пулеметной точки!..
Снова гремел в тылу орудийный залп и снова черно-синий дым заволакивал немецкие позиции. В самый разгар боя командир вдруг опустил телефонную трубку и отрешенно выдохнул:
— Снаряды кончаются.
Слова его не сразу дошли до нашего сознания. И только увидев, что немцы накапливают силы для нового контрнаступления, поняли всю серьезность ситуации.
— Что ж, приготовим малую артиллерию, — безрадостно пошутил связной, выкладывая перед собой гранаты.
Неожиданно сзади от нас послышался лязг гусениц и рев двигателя. Мы, как по команде, повернули головы. То почти касаясь стволом промерзлой земли, то задирая его кверху, к наблюдательному пункту приблизилась «тридцатьчетверка». Из башни танка выглядывало знакомое, измазанное копотью лицо.
— Маховых! — понеслось по «НП».
Да, это был он, наш уралец. Поравнявшись с «НП», он прокричал:
— Как дела, артиллерия?
— Плохо, лейтенант! — за всех ответил командир батареи. — Сам видишь, фриц поджимает, а мы пехоту огнем поддержать не можем. Давай, выручай своей артиллерией.
Танкисты развернули машину, выбрали поудобнее позицию и по команде с наблюдательного пункта открыли стрельбу. Одна за другой стали замолкать вражеские огневые точки. Не выдержав, заговорила до поры старавшаяся не обнаружить себя артиллерия противника. Все гуще, все кучнее ложились ее снаряды.
— Им под броней и сам черт не страшен. — пряча голову от пуль и осколков, комментировал связной. — А тут каждой пуле кланяешься, как на молитве.
Очередной фашистский снаряд разорвался совсем близко от нас, на мгновение всех оглушив. «Тридцатьчетверка» неестественно подпрыгнула и запылала. Через верхний люк перевалилась долговязая фигура командира в объятом пламенем комбинезоне. Мы подбежали к нему, помогли сбить пламя. Придя в себя. Маховых прохрипел:
— Там же ребята остались!
Мы не успели опомниться, как он снова очутился у горящей машины.
— Назад, — прокричал комбат. — Погибнешь!.
Но Маховых не слышал его слов. Загораживая локтями лицо, наклонился над люком. Оглушительный взрыв потряс морозный декабрьский воздух…
К вечеру пехота выбила немцев с позиции. Мы же с почестями похоронили останки героического экипажа.
Н. РОМАНОВ, участник боев на Невельщине.
«Красное знамя» 1979 год