От Замогилья до Благодати (12 часть)
А хужее немцев власовцы были. Утром немецкий комендант у деревенских спрашивал: «Не обижают ли они вас, если так — накажем…». А им что… Как ни вечер, пойдут в соседнюю деревню, молодых и старых баб сгонют в одну хату и творят, что хотят. У нас-то — спокойно было… Переводчик немецкий жил. Они его боялись…»
«А у нас страшно было. Немцев, полицаев, партизан — всех одинаково боялись… С партизанами пойдёшь — немцы накажут, а дома останешься — партизаны… В соседней деревне жил мужик парализованный. Когда немцы-то подошли, жители в лес сбежали, а он и с места не сдвинулся… Куда ему, инвалиду-то… А следующей ночью партизаны подобрались к дому егоному и постреляли его вместе с жёнкою и детишками. У нас учитель жил… Его Николаем Исааковичем звали. Когда немцы в деревне появились, велели они старосту выбирать. Николай-то Исаакович — самый уважаемый в деревне человек был — его и выбрали мы. И той же ночью отряд из леса пришёл… Расстреляли они его и егоную жену больную, которая даже с печки не вставала. А ещё через месяц подкараулили они его глухонемую сестру и тож убили…»
«А к нам в хату пьяный власовец ворвался… Стал кричать и лаяться — самогону хотел. А у нас ничёх не было, и тогда стал он в красный угол стрелять… А там — икона Николая-угодника. Три пули, смотри вот — прошли по краю, а четвёртая отскокла и прямо в него, во власовца. И насмерть его…»
«Отряд у нас в районе был… «За Родину» — прозывался… Наш командир нам приказывал — кого встретите с того отряда — стреляйте их сразу. Грабили они всех… Встретят на дороге — сымай рубаху, скидай сапоги! А не подчинишься — известно что будет. Никого не жалели…»
«А немцы-то не все злодеи были, как про то говорят. Угнали нас аж за Оболь… Полицаи из толпы баб с дитями выдёргивали и в хаты водили, в тепло… Ну, а кто один — в поле оставался. Ужо когда наши наступать стали, офицер немецкий баб собрал и говорит: идите в лес, ховайтесь, а то приказ поступил — в Германию местных гнать… Потом часто в хату нашу приходил и дитям конфеты давал… Говорил, что против воли своей они сюда воевать пришли и что за семью свою он боится…»
«А у нас немцы, зимой-то, воду к деревне — на евреях возили. Запрягут баб с детишками да стариков в бочку и погоняют, как скотину… Особо евреям доставалось… Что эти злодеи учиняли… Семью в шифоньер затолкали да в землю… А других потом постреляли. Нет! В Бога я не верю. В него немцы верили, а что творили… Нельзя после того в него верить!»
«Одна девушка наша, в войну, то с немцами погуливала, то с нашими… И везде своя. Прошло несколько годов — в церкви поёт… Чи — подмудрилась, чи — подхитрилась…»
«Живём — кто как… Я так думаю — грешны мы все — то ругаемся, то сотворим что не по-Божьему. А книги святые читать — это ещё не значит, что живёшь, как надо… Вон бригадир наш, евангелист. Книг святых у него полон дом, а что с матерью своей творит… Лается на неё каждый день: «Когда сдохнешь?!» Печку неделями не топит — горячего совсем она не ест… Даже хлеба вволю не даёт. А она ж не виновата, что Бог её на земле держит…»
От Замогилья до Благодати (1 часть)
От Замогилья до Благодати (2 часть)
От Замогилья до Благодати (3 часть)
От Замогилья до Благодати (4 часть)
От Замогилья до Благодати (5 часть)
От Замогилья до Благодати (6 часть)
От Замогилья до Благодати (7 часть)
От Замогилья до Благодати (8 часть)
От Замогилья до Благодати (9 часть)
От Замогилья до Благодати (10 часть)
От Замогилья до Благодати (11 часть)
От Замогилья до Благодати (12 часть)
