От Замогилья до Благодати (5 часть)

«Шёл с Иордани Иисус Христос и нёс три рожи… Одна — белая, другая — розовая, а третья — оранжевая… Меня бабка моя к тому приучила. Дано это каждому, да не каждый может. Нужный стишок надо знать, молитву то есть, и силу иметь. А молитвы те известные, да кто ж знает, как применить её и для чего… Я вот как вижу, что гроза с градом на деревню идёт, — бегу в огород. А туча-то большая идёт, всё с землей перемешает, на всех хватит… А я в огороде-то, встану вот так, смотри, руки раскину… И без передыху тую молитву-то и говорю.

И дышать при том нельзя — не получится… Значит, говорю тую молитву к туче… Один раз, другой, третий… Смотрю, туча-то уж на две расходится. Одна туда, другая — сюда… И вокруг деревни, на три километра, — чисто! Вот! А тама, дальше — всё град с землёй перемешал! Ничёх не осталось! Вот я как могу! Да, наверно, и каждый может, только про это не знает… Я молоденькой фельдшерице-то говорю: давай, девка, расскажу тебе про травы — что от чего помогает… А она отказывается. Мол — учёная… И зачем, спрашивает, ей травы, если у неё лекарства есть… А ведь всё, что растёт, — от чего-нибудь помогает. Вона, когда с животом мука пришла, уж терпеть невмочь… Я живокосту за домом наковыряла, черноту с него содрала — и с водкой… И как чьей-то рукой сняло! Здорово? Да? Мне уже девяносто годов, а я как молодая бегаю! И в больнице лежала… Мне там понравилось. Мне ведь и болеть интересно… Лежишь и слушаешь — что там внутри у тебя не в порядке… Вон, смотри — три энциклопедии стоят на полке… Наслушаешь болезнь и бежишь к книжке — что ж там у меня… В больнице той я от ренгена не отходила. Меня и не гнали потом… Интересно же человек устроен, а ведь совсем своей пользы не понимает. У меня во дворе-то, вон, растёт — мята, живокост, оборотень-корень, суставничек… Целая аптека! Глянь в шкаф — сто банок с сушёными травками. Да не записывай ты меня… Я уже сама всю себя записала! Купила магнитофон и всё, про что знаю, в него надиктовала! И песни пела! И на гармошке играла. Вот беда, что скрипка с цимбалами не сохранились, а то я и на них здорово умела… И молитв тех наговорила на плёнку, и какая от чего помогает… Вот! Я всё это книгой Жизни назвала! Десять катушек получилось! Вот помру, тогда послушаете…»

Когда девяностолетняя Сосничиха померла, магнитофонные ленты куда-то пропали… Видно, кто-то выбросил за ненадобностью…

«Чтобы спасти одержимого бесами, надо отчитку вести… И не раз, а двадцать, тридцать… И елеем помазывать. И только тогда эти бесы от человека отходят. А уж когда всё кончится — нельзя ехать в то место, где он раньше жил. Опять сила бесовская в организм вселится… Во, у меня было… Пришла мать и привела мальчика своего, лет десять ему где-то, и вот он, не доходя до врат соборных, — исчез… Мать — рятуньки кричит, в панику то есть впала, в розыск милицейский заявила. Приехали сюда несколько машин народу, искать ребёнка… А он через три дня сам объявился. И рассказывал он, как увело его что-то в лес и на верхушку дерева забросило, и дерево то нагнётся до земли, то опять подымется… И так — три дня и три ночи. А уж как обратно пришёл — не помнит… То — силы бесовские. Бес может загнать в любом направлении — может утопить, а может и в огонь запустить… А зайти в человека может, как захочет. Может в уши, а может — в глаз. Во все точки может зайти человеческие, и, конечно, первым делом — в мозг. Послушай вон, как кричат мужскими голосами то, что в одержимых сидит: «Нет! Не выйду я, уж сколько лет здесь сижу!»… Ужас просто, как послушаешь. А отчитку может вести только чёрный монах. И то, должен быть очень крепкий… Не вкушать мяса, молока, яичек. Так, к примеру, скушает яичек на мясоеде, так эти бесы на самого его насядут. А то, что отец Александр заболел… Значит, какую-то ошибку при отчитке допустил, или в книге от усталости что-то пропустил. Тут ведь как, какой-то миллиграмм, и бес уже входит. Ужас… Послушай, когда отчитывают — кричат, блекочут, ржут по-лошадиному, а кто и как сорока чирикает… У каждого беса — своё движение. Из одного пацанёнка выгнали эту нечисть, я смотрю — пыль столбом вверх, и с криком ушёл… Семьдесят лет этой власти уничтожили всю красоту. Раньше-то, когда крестные ходы проводились… Освящали все поля, весь скот, все движущееся и летающее… И не было никакой заразы! А сейчас… Вчера отпевал я человека — пятьдесят! За девять дней его свернуло, и не узнаешь — каким стал. А младенцев приносят крестить… Все больные! Щитовидка! Собачья радость! Грыжи врождённые…

Я окрещу и к бабке посылаю. Лечиться. Врачи-то в этих делах не помогают, а бабка пошепчет — всё и сгладится. Но и то, когда она по крови попадает, а если нет — другую надо искать. А и бабки, надо сказать, разные бывают… Есть ведь и такие, что к руке твоей только притронутся, и ты угаснешь, помрёшь… Так ведь Богом попущено, чтобы было и то, и это… Чтобы человек, видя плохое и хорошее, сам выбирал. Так что, когда что случится, надо сначала к священнику идти. Молитва-то всё показывает… А уж потом — к бабке, которая эту болезнь снимет и, как я думаю, — в землю погрузит, чтобы больше она людей не мучила».