Зондерфюрер Малашенко
Предатель Родины
Далеко не все невельчане знали скромную и ничем не запятнанную в своей жизни Елизвату Двирц. У нее был только сын, вся ее отрада, ее сокровище. К ним часто заходила побеседовать бедная старуха Гнеся. У Гнеси не было никого и ничего. Старожилы помнят ее поныне, но вряд ли кто знает что за фамилия у нее была, Гнеся и Гнеся.
И тем более ни кто не знал, какая страшная судьба всех их ожидала, Летом 1941 г., когда в городе хозяйничали немецко-фашистские оккупанты. Елизавета Двирц была задержана на улице немецким полицаем — предателем Родины и двумя гитлеровцами. Полицай приказал принести бутылку керосина, облил им несчастную женщину и поджег. Объятая пламенем Двирц стала на колени и просила полицая — он ей был хорошо знаком, свой же, невельчанин! – ради сына сохранить ей жизнь. Она сгорела. Затем полицай и гитлеровцы отвели ее сына и старуху Гнесю в сторону, в окопы, и выстрелами из автоматов покончили с ними…
Не все невельчане знали Елизавету Двирц, ее сына и старуху Гнесю, принявших такую мученическую смерть. Но никто не может и по сегодняшний день забыть эту страшную расправу над ними.
Все помнят хорошо, что в те дни в гитлеровском полицейском карательном отряде появился предатель Родины, бывший землемер, а потом товаровед райпотребсоюза Александр Малашенко. Он был очень старательный полицай! Говорили тогда, что и живой факел, и расстрел за околицей в окопе — дело его рук. Но ведь с тех пор много воды утекло! Одни свидетели этого кровавого дела умерли, другие были в то время еще слишком молоды. Но это не легенда! Двирц заживо сожжена, ее сын и Гнеся застрелены. И до сих пор черным вороном вьется над их светлой памятью образ предателя Родины Малашенко.
… Напротив дома, в котором жил Малашенко, жила Софья Зингеревич. И у нее вся радость жизни, как и у Двирц, были дети – полуторогодовалая дочка да лет четырех сынишка. Однажды ночью она не известно куда исчезли. Свидетели видели, что тогда к их дому подъехала машина, из кабины вылез Малашенко. В качестве подручных с ним были два гитлеровских солдата.
На окраине Невеле, недалеко от Горбатого моста, в те дни проводились массовые расстрелы советских граждан. Последний путь осужденных проходил мимо последников домиков города. И жители этих домиков е ужасом смотрели на последние шаги несчастных. И они помнят, как мимо их окон прошла конвоируемая полицаями женщина с маленькой девочкой на руках. За нею, семеня ножками и держась за материнскую юбку, семенил лет четырех мальчонка.
Обратно они не вернулись. Не вернулись и все другие, шедшие одновременно с ними. Их путь оборвали пули у моста, их ждали вырытые там могилы. Начальником карательного немецко-фашистского отряда в те дни славился уже не простой полицай, а зондерфюрер Александр Малашенко. Он был рад этому официально присвоенному званию, шел впереди обреченных и старался отблагодарить начальство за внимание! Он расплачивался кровью советских людей, он ее не жалел.
С места казни его отряд всегда возвращался с узелками. В них — все лучшее, что можно было снять с расстрелянных…
Куда же девался гитлеровский выкормыш, зондерфюрер Малашенко?
Он далеко не ушел. В 1945 году предатель предстал перед судом своего народа.
— Был простым полицаем. Честное слово — каялся он, — Говорю только правду. Что приказывали, то и делал. При расстрелах присутствовал, но сам не стрелял. Я — жертва фашистов. Заставили…
Зондерфюрер знал, что говорить!
Прошло десять лет. Малашенко отбыл срок, и как говорят такие, вышел «на волю», женился, обзавелся семьей, но в Невель, конечно, не вернулся, побоялся. Каратель был рад, что не все его злодеяния вскрылись и что он так легко отделался…
Но напрасно он радовался! Клубок преступлений Малашенко не был положен в архив, Его продолжали распутывать, находили оборванные концы нитей, связывали их, искали новые, в следственные органы попал и документ, в котором черным по белому было написано, что представлял на себя в глазах захватчиков зодерфюрер Малашенко.
И вот он опять перед судом.
Что установила уголовная коллегия областного суда на этот раз?
Александр Иосифович Малашенко (кстати сообщим что сейчас ему 58 лет и значит, в момент совершения страшных преступлений он был далеко не младенцем) добровольно стал сначала полицаем у фашистов, а вскоре выслужился и до начальника карательно отряда, получил звание зондерфюрера.
Много преступлений страшных, очень страшных, совершил этот человек! Их невозможно и перечислить в обычном судебном отчете на страницах газеты. Четыре толстых тома документов. представленных следственными органами, занимали они!
— У меня рука не дрогнет! — хвастался в те годы фашистский молодчик.
И она у него, действительно, не дрожала. В деревне Ваулино он самолично расстрелял из автомата жителей этой деревин Егора Клемедина, Евдокию Журову и Павла Алексеева. Около деревни Борки его рука ни разу не дрогнула, когда он расстреливал из пулемета группу советских граждан. Среди них были женщины, дети и старики. Он же проложил и дорогу к Горбатому мосту. Неоспоримо доказано, что не менее шести раз зондерфюрер Малашенко лично отводил туда к могилам целые группы невельчан.
Он действовал не только в Невельском районе. Его помят и в Идрице. Там у Романовой горы, он обагрил свои руки кровью председателя колхоза Кирилла Конощенко и сестры партизана Пелагеи Калины.
Много воды утекло с тех пор! Но сколько бы ее не утекло, гнев народа, огнем горящую ненависть его к своим смертным врагам не залить ею никогда.
И вот он сидит перед судом. Малашенко не смотрит ни на кого. Он, прикидывающийся раньше заблудшей овцой, теперь разоблачен до конца. Это матерый фашистский волк.
… Судебная коллегия по Уголовным делам Псковского областного суда приговорила предателя Родины Александра Иосифовича Малашенко к лишению свободы сроком на 15 лет с отбытием всего срока наказания в тюрьме.
Кровавый зондерфюрер заслуживает полной кары. Но советские люди не мстительны Они знают, что за часть преступлений Малашенко уже отбыл наказание Теперь ему придется еще много лет тюремного заключения, каждую бессонную ночь невольно вспоминать о своем страшном жизненном пути, обильно политом им кровью советских людей. Ему не раз вспомнятся и бредущие к могиле вместе со своими ребятишками Софья Зингеревич и многие другие, может быть, ему лишь одному известные, жертвы его злодеяний.
С. КОСТРОВ. «Псковская правда»
1960 год