Образ панцирных бояр в романе И. Лажечникова «Внучка панцирного боярина».

Тамара Ивановна  Колосова

Русским Вальтером Скоттом называли современники Ивана Ивановича  Лажечникова. Удивительна его судьба, как литератора. Лажечников  сыскал уважение и признание у современников, как автор 09 Колосоваисторических романов, но испытал и жесткую критику в свой адрес на закате жизни.
Иван Иванович Лажечников родился 14 сентября 1792 года, в Коломне, в богатой купеческой семье. Будущий романист обязан был прекрасным воспитанием, полученным им в отчем доме. Рано пристрастившись к чтению, Лажечников знакомится сначала с русской, затем с французской и немецкой литературой, а вскоре и пробует собственные силы. С 1807 года его сочинения появляются то в “Вестнике Европы” М.Т.Каченовского, то в “Русском вестнике” С.Н.Глинки, то в “Аглае” П.И.Шаликова.
Отечественная война 1812 года увлекла его в ряды армии, несмотря на противодействие со стороны родителей. О своем поступлении в военную службу Лажечников подробно говорит в своей автобиографической записке “Новобранец 1812 года”. Поступив офицером сначала в Московское ополчение, он через несколько дней был переведен в Московский гренадерский полк. “Счастье мне улыбнулось, – пишет Лажечников, – начальник 2-й гренадерской дивизии, принц  Мекленбургский Карл, взял меня к себе в адъютанты”. Служба при принце приблизила Лажечникова к придворной сфере. Сопровождая в 1813 г. принца в герцогство Мекленбург-Шверинское, Лажечников объездил многие германские дворы, и вместе с принцем принимал участие в многочисленных придворных раутах, приемах.
Вскоре Лажечников подал прошение о переводе в действующую армию. Был назначен адъютантом к генералу Полуектову. Он был в деле под Бриеном и при взятии Парижа, за участие в последнем он был награжден орденом. В 1815 г. он вновь принимал участие в походе во Францию. В 1818 г. был назначен адъютантом к командиру гренадерского корпуса, графу Остерману-Толстому, и с чином поручика переведен в лейб-гвардию Павловский полк. В 1819 г. вышел в отставку и поступил на службу в  министерство народного просвещения.
Был директором училищ Пензенской губернии, затем директором Императорской Казанской гимназии и училищ Казанской губернии, директором училищ Тверской губернии и пробыл в этой должности до 1837г.. Проживая в Твери до 1843 года, получил место тверского вице-губернатора.
Для нас с вами будет не безынтересен факт, что Иван Иванович Лажечников переведен в 1853 г. на должность вице-губернатора в Витебск, где он пробыл около года, а затем снова вышел в отставку. В 1856-1858 гг. он служил цензором С.-Петербургского цензурного комитета и, выслужив полную пенсию, в чине статского советника вышел уже окончательно в отставку.
В 1826 г. Лажечников начал писать свой первый исторический роман “Последний Новик”. Собирая и изучая материалы, относящиеся к сюжету романа, он посетил Лифляндию. “Последний Новик” имел громадный успех. Автор удостоился получить по бриллиантовому перстню от императора Николая Павловича и императрицы Александры Феодоровны.
Следующими крупными произведениями Лажечникова были романы “Ледяной дом” (1835 г.), имевший не меньший успех, и “Басурман” (1838 г.).
По случаю 50-летнего юбилея литературной деятельности И.И.Лажечникова, 4 мая 1869 г., Император Александр Николаевич пожаловал ему бриллиантовый перстень, а Наследник Цесаревич Александр Александрович написал ему письмо: “Иван Иванович! Узнав о совершившемся пятидесятилетии вашей литературной деятельности, вменяю себе в удовольствие приветствовать вас в день, предназначенный к празднованию этого события. Мне приятно заявить вам при этом случае, что “Последний Новик”, “Ледяной дом” и “Басурман”, вместе с романами покойного Загоскина, были, в первые годы молодости, любимым моим чтением и возбуждали во мне ощущения, о которых и теперь с удовольствием вспоминаю. Я всегда был того мнения, что писатель, оживляющий историю своего народа поэтическим представлением ее событий и деятелей, в духе любви к родному краю, способствует к оживлению народного самосознания и оказывает немаловажную услугу не только литературе, но и целому обществу. Не сомневаюсь, что и ваши произведения, по духу, которым они проникнуты, всегда согласовались со свойственными каждому русскому человеку чувствами преданности Государю и Отечеству и ревности о благе, о правде и чести народной. Препровождаемый при сем портрет мой да послужит вам во свидетельство моего уважения к заслугам многолетней вашей деятельности”. В этих словах дана краткая, но вполне верная оценка деятельности и значения творчества И.И.Лажечникова для его современников.
После “Басурмана” наступил перерыв в литературной деятельности  И.И.Лажечникова и в течение 18 лет имя его встречается все реже и реже. Два последних романа писателя – “Немного лет назад” (1862 г.) и “Внучка панцирного боярина” (1868 г.), подверглись сильной критике.
Роман «Внучка панцирного боярина», имел довольно печальную судьбу в творческом наследии писателя. Ряд неприятностей сопровождал это сочинение уже с момента его представления в печать: редакция журнала «Отечественные записки», которым в середине 1860-х годов руководил А.А. Краевский, довольно неожиданно для самого романиста, известного, всеми и признанного в те годы, отказала ему в публикации романа.
Очень негативно отозвался о романе «Внучка панцирного боярина» Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. «Кто любит добродетель и желает продолжать любить ее, тот пусть не читает нового романа г. Лажечникова. Помимо воли почтенного автора, добродетель является в его произведении не в виде скромной и почтенной личности, которая действует честно и справедливо, потому что для нее это самая естественная и согласная с указаниями здравого рассудка форма действия, но в виде надоедливой старухи-салопницы, которая никак не действует и не поступает, а только выпрашивает грош в вознаграждение за свою бессодержательную болтовню. Кто любит порок – тоже пусть не читает романа г. Лажечникова. Правда, что порок в этом романе ни в ком не возбудит негодования, никого не заставит страдать нравственно (что, как известно, для безнравственного читателя хуже ножа острого), но в то же время он не представляет никаких приманок, а следовательно, не имеет никаких шансов в смысле прозелитизма. Порок является здесь в виде плохого провинциального актера, который намазывает себе сажей лицо с целью возбудить в зрителях ужас или сострадание, а вместо того возбуждает только смех. Вообще, ежели кто-нибудь что-нибудь любит, кто-нибудь о чем-нибудь думает, – тот пусть не читает романа г. Лажечникова. Роман этот следует читать в те минуты, когда мозговое вещество утомлено и безучастно к впечатлениям, приходящим извне, когда на дворе царствует темная ночь, а в комнате нет ни одной свечи. Вы спросите, читатель, каким же образом можно читать ночью без свечи? На это мы ответим: ежели нельзя, то, следовательно, и читать не нужно».
Книга действительно вызывает противоречивые чувства. С одной стороны, исторический роман по всем канонам и правилам, когда вымышленные герои искусно переплетены с историческими событиями и судьбами реально существовавших персонажей, прямых участников описываемых событий (в частности местечковые восстания в землях Литовских и Белорусских «за освобождение Царства Польского от великодержавного гнета Государства Российского»).
С другой – ярко выраженное предвзятое отношение к представителям не “русской” национальности, в частности к полякам и евреям, преимущественно польским и белорусским. Кое-где в тексте встречаются не толерантные высказывания, пренебрежительное отношение к иной, не православной вере.
В целом же, роман прост и обычен для исторического, автором которого является человек 19 века: обедневшие дворяне, махинации мелких купцов и банковских клерков, трагическая любовь, которой всячески мешают личные и политические обстоятельства, преданность отчизне, честь, достоинство, патриотизм.
Для нас роман интересен упоминание в нем панцирного боярства и ссылкой автора по этому поводу.
Далее приведен отрывок из романа «Внучка панцирного боярина».
«— А этот (он указал на портрет рыцаря в панцире) — отец моей жены. Панцирный боярин. Вы, конечно, не знаете, что это за звание?
— В первый раз слышу.
— Надо вам сказать, во времена сивки-бурки, вещей каурки, это были пограничные стражники близ рубежа Литвы с Россией. Они должны были охранять границы от нечаянного вторжения неприятеля, в военное же время быть в полной готовности к походу. За то пользовались большими участками земли, не платили податей, освобождались от других повинностей. Бывали ли они в деле, нюхали ли порох, это покрыто мраком неизвестности. Позднее панцирные бояре составляли почетную стражу польских крулей, когда они выезжали на границы своих коронных земель. Встретить и проводить наяснейшего, вот в чем состояла вся их служба — не тяжелая и не опасная. За этот парад пан-круль оделял свою почетную стражу дукатами, собранными с жидов и голодных крестьян, имевших счастье обитать на его коронных землях. Некоторые панцирные бояре получали в награду и шляхетство. Как не горевать о такой благодатной доле! Но эти времена давным-давно прошли, сделались мифом. Теперь панцирные бояре только именем существуют еще кое-где в западных губерниях. Они сошли со своей почетной сцены в ряды государственных крестьян и мещан, и с богатых коней пересели на клячи. Редкие из них удержали за собой шляхетство. Но гонор их еще не угас, в сундуках у некоторых хранятся еще панцири. Как евреи ожидают своего Мессию, так и они ждут, что серебряная труба созовет их на встречу пану крулю, брошенному с неба. Вот и этот из числа их (Ранеев гневно взглянул на портрет рыцаря в панцире). Я давно выкинул бы его из окна, если бы не удерживала меня мысль, что оскорблю и прогневлю там, на небе, мою дорогую Агнесу. Суровый, жестокий старик. Он был перед ней так виноват, а она все-таки его любила и, умирая, завещала мне простить его и стараться помириться с ним. Я было простил, искал мира, но… — Ранеев угрюмо махнул рукой и задумался».

Примечание автора. (Лажечников И.И.)

В Витебской губернии 1852 году считалось, так сказать, привилегированных панцирных бояр: в Витебском уезде 45 душ обоего пола, в Режицком 32 души, по ведомству же государственных имуществ, панцирных бояр, записанных в податное состояние, в имениях:
Непоротовском, Себежского уезда    муж.       2505    женск.      2509
Езерийском                                                                          1117                          1128
Семизском, Городецкого уезда                               607                            609
Гультяевском, Невельского уезда                      1179                            1782
Всего                                                                    муж.     5408      женск.     6028
Действие романа разворачивается в августе 1862 года, роман написан Лажечниковым в 1868. Т.е Лажечников пишет роман о современности, когда в стране происходили серьезные изменения, связанные как со сложно протекающей реформой, так и с ростом демократических настроений.
В романе есть описания быта и нравов того времени. Для нас интересен момент встречи панцирного боярина Яскулки  с его внучкой Елизаветой Ранеевой.

Отрывок из романа «Внучка панцирного боярина».

«По портрету панцирного боярина, хранившемуся столько лет у Ранеевых, Лиза привыкла воображать своего деда таким, каким он изображен был на холсте, с черными, огненными глазами, проницающими насквозь, с пышным лесом черных волос, падающих на плечи, с прямым, гордым станом. И что ж теперь наяву осталось от этой воинственной фигуры? Сгорбленный старик, с мутными, покрасневшими глазами, с обнаженным, как ладонь, черепом. Огромные усы побелели и пожелтели, на них дрожали слезы. И вот, этот гордый панцирный боярин, вместо того, чтобы на рьяном коне встречать польского пана круля, встречает с нежностью, с любовью хорошенькую внучку, приехавшую из ненавистной ему доселе Москвы. Он почитает себя счастливее любого пана круля; так изменились обстоятельства.
— Внучка, милая внучка, мое дорогое дитя, моя яскулка (моя ласточка), дай мне насмотреться на тебя, — мог он только сказать, утирая длинные усы, на которые капали слезы.
Казалось, все нежные чувства, которых лишен был Яскулка в продолжение своей жизни, притекли разом к его сердцу. Он ставил Лизу к солнечному свету, чтобы лучше разглядеть ее. Не ожидала она такого приема и в восторге от него расточала деду самые горячие ласки. Наконец, он усадил ее на почетное место дивана и сел против нее в креслах.
— Безумный, — говорил он, — я так долго не знал этого сокровища, не мог оценить его. Слушай, Елизавета, счеты наши с твоим отцом тянулись слишком долго. Кончаю их, хоть и поздно. Виноват я был перед ним, перед твоею матерью; сильно каюсь в этом. Прости мне, добрая моя Агнеса, прости, Михаил Аполлонович. Не взыщите с меня на страшном суде и, когда явлюсь перед вами, примите меня с миром.
Они вышли на крыльцо двора. Старик махнул рукою народу, чтобы подошел к ним, и, когда крестьяне и крестьянки составили из себя кольцо около господского крыльца, сказал им громогласно:
— Вот моя внучка, Елизавета, ваша будущая госпожа.
— Много лет здравствовать, — закричал в толпе отставной солдат, за ним повторили тоже другие, женщины смотрели на свою будущую госпожу с умилением и любовью.
— Теперь выпейте горелки за здравие ее, — промолвил Яскулка, — и веселитесь, сколько душе угодно.
На дворе расставлены были столы с разными крестьянскими яствами и бочонки с горелкой. Первая чарка сопровождалась новым пожеланием здравия паненке Елизавете и деду ее, Яскулке. Пошло пирование, пили водку старики, взрослые, пили кобиты, дивчаты, мальчики, как будто они привыкли вкушать ее с того времени, как отняли их от груди матери. Белорусцы переродились, куда девалась их неподвижность! Появились волынки, скрипки, дивчаты пустились в пляс, началось акробатическое состязание по мачте, намазанной салом. Много было смеха, когда некоторые молодцы, желая достигнуть победного венка — бархатной шапки и свитки с шелковым кушаком, скользили с разной высоты и падали на землю. Награда досталась, однако ж, одному из самых отважных и ловких рыцарей. Экономка принесла большую корзинку, загроможденную разноцветными лентами, платками, черевичками и другими женскими нарядами. Раздача их представлена была царице дня, внучке Яскулки. С какою радостью исполнила она эту обязанность, как умела искусно уравнять подарки и приправить их ласковым словом, для которого обращалась к живому белорусскому словарю своего деда! Некоторых пригожих и детей она перецеловала. Все были веселы, все были счастливы».
По словам критика С.А.Венгерова: “Простим же и Лажечникову его “Внучку панцирного боярина”, писанную притом, однако же, в простоте душевной. В середине шестидесятых годов, под влиянием только что кончившегося польского восстания, почти во всем русском обществе господствовала узкая ненависть к полякам. Лажечников поддался ей, следовательно, забыл обязанность писателя стать выше предрассудков и слепых страстей – в этом его вина”.
Своего рода этапной работой в изучении позднего творчества писателя стало отдельное издание в 1992 году «Внучки панцирного боярина» и вступительной статьи к этому роману В.Н. Соколова, в которой приводятся выдержки из официальных литературоведческих источников советского времени и делается одна из первых попыток пересмотреть тенденциозные воззрения на роман Лажечникова. «Главное в романе, – говорится во вступлении, – не плохие заговорщики, поднявшиеся с мечом на «русское дело», а череда идеальных характеров, прекрасных людей, добрых, честных, отзывчивых, до невероятия честных, настолько, что даже всесторонне оправданное автором нарушение слова одним из героев не остается без наказания: отклонение от высочайших нравственных норм недопустимо.
И не лубочно примитивных, наивный «патриотизм», и не «узкая ненависть к полякам», и не аморфное «русское дело» водили пером хорошего русского писателя:  Верность, Честь и Благородство – вот его нравственная триада».

Библиография.
1. Лажечников Иван Иванович // Русские писатели: биобиблиогр. слов.: в 2 ч. / под ред. П. А. Николаева. – М., 1990. – Ч. 1.: А–Л. – С. 399–401.
2. Лажечников Иван Иванович // Литература и язык: энцикл. – М., 2007. – С. 256. – (Современная иллюстрированная энциклопедия).
3. Лажечников Иван Иванович 1792-1869//Энциклопедия русской жизни: рек. библиограф. справочник.- М .: изд-во Книжная палата, 1988.-С.48-52.
4. Лажечников, И. И. Внучка панцирного боярина: роман / И. И. Лажечников; предисл. В. Соколова. – СПб.: Культ –информ -пресс : Человек, 1992. – 303 с.
5. Лажечников И.И. Басурман: роман; Колдун на Сухаревой башне: отрывок из романа; Очерки-воспоминания / И. И. Лажечников; сост., вступ. ст., примеч. Н. Г. Ильинской. – М.: Сов. Россия, 1991.– 528 с.
6. Лажечников И.И. Собр. соч.: В 6 т./ И.И. Лажечников.-М.; Можайск: Терра, 1994.,т.- 1, с. 580.
7. Кони А.Ф. Воспоминания о писателях/ А.Ф.Кони. – Москва, 1989.-205 с.
8. Соколов В. Предуведомление читателю // Лажечников И.И. Внучка панцирного боярина. СПб., 1992. С. 5.

Поделиться в соц. сетях

Опубликовать в Google Buzz
Опубликовать в Google Plus
Опубликовать в LiveJournal
Опубликовать в Мой Мир
Опубликовать в Одноклассники