Бои за деревню Желуды Лобковского сельсовета

Стояли насмерть

Василий Иванович Федосов в период Невельской наступательной операции был первым помощником начальника штаба 148 стрелкового полка 47-й стрелковой дивизии. Он принимал самое

В.И. Федосов

В.И. Федосов

активное участие и в последующих боях, которые проходили в ноябре и декабре 1943 года. Офицер награжден многими боевыми орденами. Так отмечены его отвага, храбрость, умение вести бой в сложной обстановке.
После войны, уволившись в запас, Василий Иванович поселился в Липецке.
Несколько лет назад В.И. Федосов вновь побывал в Невеле. В нашем городе тогда проходила встреча ветеранов 47-й Невельской стрелковой дивизии.
Сегодня редакция предлагает вниманию читателей воспоминания Василия Ивановича Федосова о боях с гитлеровцами за деревню Желуды Лобковского сельсовета.

В ночь с шестого на седьмое ноября 1943 года части 47-й стрелковой дивизии были отведены на отдых. Пройдя от деревни Хвошно обратно в тыл 22-26 километров, они расположились в лесу на дневку, рядом с шоссе Усвяты-Невель, невдалеке от деревни Антипенки.
Впервые почти за полтора месяца наступательных боев солдаты, сержанты, офицеры получили возможность свободно передохнуть и сменить белье. Многие помылись в походной бане. Личному составу выдали зимнее обмундирование.
До ужина политработники и командиры выступили перед бойцами в подразделениях, поздравив воинов с праздником Великого Октября. Но поздно вечером наш 148 полк, снявшись с места по тревоге, двинулся в направлении Невеля. На рассвете мы увидели справа город, покрытый утренним туманом. Истерзанный и разрушенный фашистами. Пройдя еще несколько километров и обогнув опушку леса слева, расположились на привал. Солдаты, не выбирая удобных мест, утомленные переходом и бессонной ночью, валились под кусты и деревья, мгновенно засыпали.
Вдруг за лесом, в полутора-двух километрах от нас, началась

В.И. Федосов

В.И. Федосов

артиллерийская канонада. Через несколько минут в воздухе появились вражеские самолеты. Стало ясно, что атакуют гитлеровцы.
Взрывы снарядов и рев самолетов отдавались в сосновом бору сплошным гулом. Вдруг по поляне, подпрыгивая на кочках, стремительно прокатил «виллис», круто развернувшись влево по направлению палатки командира полка подполковника Ковнерева. Начальник оперативного отдела штаба дивизии майор Реут, соскакивая на ходу с машины, торопливо передал короткий приказ комдива подошедшему навстречу Ковнереву.
В расположении полка вскоре все пришло в движение. Взвод разведки с начальником разведки полка капитаном Голоскевичем рванулся бегом в деревню Желуды. Ему было приказано внезапным ударом выбить из Желудов не успевших закрепиться гитлеровцев, только что занявших деревню, и держать оборону до прихода наших подразделений.
Мне было предложено следовать на подмогу со вторым батальоном, командиром которого был капитан Трач. Достигли деревни под прикрытием опушки леса. Почти с ходу броском ворвались в траншеи и подошли к домам, ведя автоматный огонь. Противник отступил.
В траншеях, обращенных фронтом к противнику, разместили две роты: справа — третью, а слева — первую. Так как гитлеровцы продвинулись далеко за наш левый фланг, вторую малочисленную роту рассредоточили на небольшой возвышенности, левее в стопятидесяти-двухстах метрах и позади первой. Два станковых пулемета пулеметного взвода поставили на флангах обороны траншей.
Трач оборудовал себе командно – наблюдательный пункт на возвышенном месте, на правом фланге в 8-10 метрах от хода сообщения и в 30-35 метрах от бани, с которой начиналась деревенская улица. Это была ничем не покрытая щель. Сюда же через полтора-два часа после нашего прибытия явился с телефонной связью начальник связи полка старший лейтенант Горбанев.
После доклада обстановки командиру полка взводу разведки было разрешено возвратиться в свое расположение.

В.И. Федосов
Время для размещения в обороне противник нам предоставил столько, сколько ему потребовалось для подготовки к повторной атаке. Однако все это время держал нас под наблюдением и обстреливал прицельным огнем из винтовок и пулеметов.
В середине дня под прикрытием артиллерийско-минометного огня по нашей обороне противник развернул к атаке до двух рот пехоты. По-видимому, рассчитывал на нашу немногочисленность. Гитлеровцы вели артиллерийский обстрел по деревне, а не по целям. И особого ущерба нам не нанесли. Атака не имела успеха. Фашисты отступили, оставив убитых.
По приказу командира полка вечером прибыл его заместитель майор Ребров, поднял в ночную атаку вторую роту на левом фланге батальона с целью выпрямления линии обороны. Но операция не удалась. Рота осталась на прежнем месте.
Далее последовали дни тяжелых оборонительных боев.
9 ноября. По распоряжению Реброва с утра я был в расположении первой роты, где ожидалась более вероятная атака неприятеля. С командиром роты проверили готовность огневых позиций, пулеметов, солдат, обеспеченность патронами и гранатами.
К оборонительному бою, кажется, все было готово. От усталости и бессонной ночи шумело в голове. Вдали двигались несколько небольших групп противника. Послал бойца к комбату, чтобы тот сообщил цели артиллеристам.
Через несколько минут наши открыли артогонь. Группы гитлеровцев рассеялись. В ответ началась артиллерийско-минометная стрельба по нашей обороне. Повторялось вчерашнее — противник прикрывал подход своей пехоты на исходный рубеж. В кустах, на нейтральной полосе они оказались раньше, чем наши артиллеристы и минометчики смогли организовать прицельный огонь.
После мощного короткого артналета фашисты поднялись в атаку. Но мы своим огнем заставили их залечь. Противник одиночными снарядами пытался уничтожить наши пулеметы. Лишь через полтора-два часа снова обрушил шквальный артогонь, за которым последовала атака. Прицельным огнем мы вновь отразили ее, нанеся противнику значительный урон.
В это время ранило командира батальона Трача.
Огонь противника ослаб. По пути на командный пункт (КП) я отдал ряд распоряжений командирам рот и взводов, сообщил им, что Трач ранен, связь держать со мной.

47 сд
Немцы пристрелялись по траншеям. Поддерживая очередную атаку, снова сделали артналет. Но попытка достичь поставленной цели была сорвана.
К вечеру гитлеровцы перешли на одиночную артиллерийско-минометную стрельбу и прицельный винтовочный огонь, одновременно отвели своих солдат в окопы.
С наступлением сумерек все затихло. Было сыро и холодно. От утреннего снега в окопах все раскисло. Возникла проблема, как обогреть воинов. Костров жечь нельзя. Кто-то предложил сделать индивидуальные ниши в стенках ходов сообщения. Я приказал немедленно их рыть. Все же в них теплей, чем в открытых траншеях.
Со старшим адъютантом прошел по окопам. В темноте каждый был занят своим делом: кто поправлял разрушенный окоп, кто рыл нишу, кто чистил оружие, а некоторые, свернувшись в «самоутепляющую» позу, спали. Курили в рукав или ладони, не обнажая огня самокруток.

Е.Е. Ковнерев

Е.Е. Ковнерев

10 ноября. Еще затемно прибыл с телефонной связью представитель поддерживающего дивизиона артиллерийского полка. Прошли по траншее, встретились с командирами подразделений.
Не успели возвратиться на КП, как гитлеровцы начали обстрел из пушек. Сегодня они сосредоточились к атаке под прикрытием темноты. Наш артиллерийский корректировщик по телефону подал команду на пристрелку. Началась артиллерийская дуэль.
После минутного шквального налета гитлеровцы бросились к нашим окопам. Метким огнем атака была остановлена. Кажется, сегодня наступающих было больше, чем вчера. Снова мгновенный артналет, снова – атака. Так повторялось несколько раз.
Противник атаковал более напористо, но корректировщик точно указывал цели, и артиллеристы расстраивали боевые порядки атакующих.
Ковнерев внимательно следил за ходом оборонительного боя. Он заботился, чтобы с батальоном была непрерывная связь. Несколько раз уточнял обстановку по телефону. Вечером сообщил, что саперный взвод ночью будет строить в деревне наблюдательный пункт (HII) и что после этого взвод, как пополнение, останется в моем распоряжении. Во взводе было десять человек.

Е.Е. Ковнерев
11 ноября. К утру в центре обороны вырос НП командира полка в пять накатов с большим сектором обзора. Бревна взяли из разрушенных домов. На наблюдательный пункт прибыл майор Ребов с радиостанцией и авиационный корректировщик. Туда же перебрался со своей телефонной связью и артиллерийский корректировщик.
Взвод саперов я разместил невдалеке от своего КП. С утра было пасмурно. Снова начался артобстрел. Мы приготовились к повторению событий прошедших дней, но в воздухе появились наши штурмовики, которые внесли разлад в действия противника. Прилетевших «мессершмиттов» отогнали наши истребители, охранявшие работу своих штурмовиков. Один подбитый «мессер», охваченный огнем у левого крыла, скрылся за горизонтом. Мы с радостью наблюдали за действиями наших героев.
В середине дня при очередном налете вражеские зенитки сбили наш штурмовик. Самолет упал и взорвался на территории противника. Это произошло на глазах у всех обороняющихся. Каждый по-своему выразил свое сожаление случившемуся.
Во второй половине дня, когда прекратила работу наша авиация, под прикрытием сильного артогня немцы вывели подразделения к атаке. Натиск был стремительным. Отразили его с большим напряжением. Сумасбродная воля фашистского командования направляла своих солдат на явную гибель. Ведь за эти дни противник потерял в живой силе в несколько раз больше, чем мы. Неужели за четыре дня у него не отпала охота завладеть деревней.
С НП Ребров прислал ко мне Голоскевича узнать обстановку. Не

Н.М. Голоскевич

Н.М. Голоскевич

успели мы обменяться несколькими фразами, как вспыхнул шквал автоматного огня очередной атаки. Послышались возбужденные крики наших и разрывы гранат. Я бросился по траншее, дал несколько очередей из автомата по атакующим. Услышав приближающийся шум снаряда на излете, мгновенно пригнулся. Почти одновременно он разорвался в метре от бруствера траншеи, где я стоял. Меня завалило землей. Николай Голоскевич оказался рядом и вытащил из-под завала.
Вечером Ковнерев прислал группу автоматчиков в составе 14 человек. Место для обороны им было указано в траншее между первой и третьей ротами.
12 ноября. День был безветренным, без осадков, но пасмурным. Попытке противника взять инициативу в свои руки мешали наши штурмовики. Смелые действия летчиков вынуждали противника временно забывать о стремлении разгромить нашу оборону. Это вдохновляло тех, кто находился в окопах. Часам к одиннадцати, во время очередной обработки вражеских артиллерийских батарей, один штурмовик был подбит истребителями противника. Самолет загорелся в воздухе. Всей обороной немцы с остервенением стали стрелять из винтовок и автоматов по спускающемуся на парашюте беззащитному летчику.
Такая сверхбесчеловечность приводила нас в ярость и вызывала жажду мести. Друзья – летчики, на глазах которых был варварски растерзан их товарищ, спускались необычно низко, в упор стреляли по немецким окопам и огневым позициям. Зениткой был подбит второй штурмовик. Удаляясь в глубь обороны противника со шлейфом черного дыма, он врезался во что-то для нас невидимое. Произошел неимоверно большой силы взрыв.

Н.М. Голоскевич
Гибели двух самолетов произошла в течение не более 30 минут. К двенадцати часам полеты прекратились.
Если в первую половину дня самолеты обеспечили нам в какой-то, степени передышку, то во второй гитлеровцы обрушили на нас огонь из неизвестного нам до этого аппарата М-40. Все, кто был с нами, впервые за войну испытал взрыв снаряда большой разрушительной силы. Воронка образовалась диаметром до шести метров и до полуметра метров в глубину.
В отличие от мин и снарядов пушечно-гаубичной артиллерии, снаряды аппарата М-40 в полете не издавали шума, ни другого какого-либо звука, только в последнюю долю секунды на излете был слышен звук, похожий на хлест пастушьего кнута. Мы прозвали их «скрипунами» потому, что на вылете снаряда возникал громкий, скрипящий со взвизгом звук продолжительностью не более секунды.
Одновременно со «скрипунами» продолжали методически стрелять и пушки. Наши потери росли. Прямым попаданием на левом фланге разбит станковый пулемет, погиб его расчет. Основную тяжесть артналетов и атак несла первая рота.
13 ноября. Рано утром прибыло пополнение — 8 человек из хозвзвода и штаба полка. Среди них были хорошо знакомые мне переводчик Зарецкий и полковой писарь старший сержант Аверьямненков. Многие из прибывших не имели оружия. Их довооружили и поставили в оборону рядом с саперами.
Утро этого дня снова началось с полетов наших штурмовиков. Высмотрев цели, заходили со стороны на небольшой высоте и обстреливали гитлеровцев реактивными снарядами.
Полеты продолжались не более полутора часов. Не обнаружив особой активности противника, самолеты возвратились на свой аэродром. Немецкая авиация в этот день в воздухе не появлялась. Не поднималась в атаку и вражеская пехота.
Противник не прекращал только артиллерийско-минометную обработку: то и дело рвались с треском мины, с грохотом снаряды, раскатисто громко «скрипуны». Гулко ухали фугасы. Последние рвались рядом с НП командира полка. Наверное, он просматривался немецким наблюдателем. Обстрел в этот день принес очередные жертвы.

47 сд
14 ноября. Перед восходом солнца послал старшего адъютанта в первую роту узнать результаты последних наблюдений. Доклада от него не дождался. С появлением над горизонтом солнечного диска почти внезапно начался мощный артналет. День снова за- грозился смертью.
Вскоре огонь был перенесен в глубину на вторую роту, а тем временем пехота врага бросилась к окопам из воронок и кустарника, где она сосредоточилась на рассвете.
Наши ответили дружным автоматным и пулеметным огнем.
В расположении первой роты противник приблизился на бросок гранаты. Некоторые из солдат пустили в ход «лимонки».
Через некоторое время бой затих, атака и на этот раз была отбита. Снаряды нашей артиллерии рвались несколько дальше, чем располагалась немецкая пехота и особой угрозы им не представляла.
И вот снова бешеная атака. Затем еще и еще. Целый день бушевал бой. Многие из наших говорили, что после обеда немцы были пьяные, они несли большие потери. Не жалея жизни своих солдат, командование гитлеровцев под прикрытием огня присылало подкрепления. Атаки возобновлялись с новой силой, доходило до гранатных схваток. В отдельных местах трупы гитлеровцев лежали у самого бруствера нашей траншеи.
Но медленно таяли и наши силы. Главное для нас стало не пустить фрицев в траншеи. Атаке подвергались первая и третья роты в равной

Н.И. Реут

Н.И. Реут

степени. Приходилось временами с ординарцем включаться в огневой бой, стрелять по атакующим и забрасывать их гранатами.
С наступлением темноты бой затих, немцы отползали, оставив на поле трупы. Спало напряжение и у нас, чувствовалась усталость. Зарецкий с грустью подвел итог дня: атак было шестнадцать. Никто у него не спросил, как он ухитрился их подсчитать.
Старшему адъютанту поручил уточнить наличие численного состава, оружия, боеприпасов. Через час доложил, что за семь дней оборонительных боев в батальоне с приданными взводами убито и ранено 103 человека. Больше всех понесла потерь первая рота- 47 человек. В начале боя она по составу была многочисленнее других, а теперь – наоборот. В подразделениях оставалось солдат: в 1-й роте 21, второй – 30, третьей – 27, во взводе автоматчиков – 9, саперном взводе – 6, во взводе станковых пулеметов – 3, хозвзводе и штабных работников – 5.
Связь была восстановлена, и я доложил командиру полка обстановку.
15 ноября. Ночь была лунной, прошла без выстрелов. Утром ждали атаку, но она не последовала. До обеда ярко светило солнце, потом – тучи заволокли небо. Стояла непривычная загадочная тишина. Противник не проявлял себя ни одним выстрелом. Даже не охотились снайперы. Весь день прошел в напряженном ожидании активных действий противника.
В ночь с 15 на 16 ноября. Но гитлеровцы не отказались от намерения завладеть деревней. Суточное «перемирие» — это только время для перегруппировки сил к очередному штурму. Незащищенным местом нашей обороны был левый фланг (восточная окраина деревни).
Вечером, собрав командиров первой и второй рот, взвода автоматчиков и саперного взвода, вместе подсчитали наши, так называемые ресурсы, обменялись мнениями. Батальон в численном составе растаял не только за эти дни, но и в предшествующих октябрьских наступательных боях.
Офицерский состав почти весь выбыл из строя. Ротами командовали командиры взводов. Да и те за дни последних боев сменились: командир 1-й роты Смирнов погиб, командир 3 й роты Лазарев ранен. Оставался в строю командир 2-й роты Некрасов. Условно называемые взводы возглавляли сержанты. Отделений во взводах по существу не было.
О предпринятых мерах и предположении о возможных действиях противника ночью доложил командиру полка. Одновременно просил пополнить батальон людьми. Мои действия Ковнерев одобрил, а пополнение не обещал.
Случилось предвиденное. Только оно произошло раньше, чем ожидалось. Мне доложили, что в деревню просочились гитлеровцы.
Я понял, что командир первой роты не успел выполнить мой приказ о выдвижении заслона. Взводу автоматчиков дал распоряжение срочно продвигаться вдоль улицы, остановить немцев и выбить их из деревни.
Вскоре между домами завязалась перестрелка.
Начался пожар (это артиллеристы выполнили просьбу – подожгли стог сена). Теперь немцы были освещены, а наши наступающие стрелки и те, что отражали врага в траншеях, были в тени. Противник ослабил натиск.
В это время к нам подошло подкрепление — взвод бойцов вместе с лейтенантом. Командир полка приказал лично мне возглавить эту группу и совместно с ротой автоматчиков дивизии, которая развернется цепью в расположении нашей второй роты, по сигналу красной и зеленой ракет атаковать и выбить немцев из деревни.
Рассредоточившись в цепь и наметив ориентиры, стали ползком продвигаться вперед, всматриваясь в темные силуэты, за которыми притаились гитлеровцы. С ними нас разъединяли огороды, перегороженные лишь жердями.
Вот в воздух взлетели красная и зеленая ракеты – сигнал атаки. Без криков «ура» дружно поднялись. Противник из-за укрытий открыл автоматный огонь. С чердака дома застрочил пулемет. Рядом рвались мины ротных минометов.
Мы обстреляли цели и снова бросились вперед, но не все. Особо мешал продвижению пулемет.
Уничтожить вражескую огневую точку вызвался рядовой Набоков и его друг Федор. Вскоре они растаяли в темноте. Впереди справа, совсем близко, послышались короткие автоматные очереди и взрыв гранаты. Через некоторое время смельчаки возвратились, расчистив путь для наступающих.
На востоке брезжил едва заметный рассвет. Впереди траншей слышно было передвижение автоматчиков.
Перестрелка то вспыхивала, то затихала, но тревоги уже не чувствовалось. Фрицы траншеей не завладели.
Впереди послышались автоматные очереди и голоса наших. Стреляли автоматчики по отступающим фашистам.
На поле боя потом насчитали 63 трупа гитлеровских вояк. Больше всего их уничтожено огнем обороняющихся в окопах во время попытки завладеть траншеей. Подобрано три ротных миномета, семь ручных пулеметов, две радиостанции, много автоматов и винтовок.
Противник в этот день вел себя спокойно. Корда пригрело солнышко, мы ходили по деревне свободно, собирая трофеи. Вышли из погреба старик и старушка, не эвакуированные 8 ноября. Они бодро рассказывали об услышанном и увиденном в эти дни, радостно благодарили бойцов за то, что немцам не уступили их деревню.
На следующий день вместе с полком батальон начал преследовать противника, отступающего вдоль железной дороги в направлении города Городка.
В итоге девятидневных оборонительных боев мы отстояли важный оперативный пункт – Желуды. Противник за это время потерял только убитыми около полутысячи солдат и офицеров.
Советские воины мужественно, не щадя своей жизни, стояли насмерть. Они каждодневно совершали героические подвиги, обеспечивали стойкость обороны. Командиры подразделений, как рассказывала об этих событиях в то время фронтовая газета, умело управляли боем, личным примером показывали героизм советского воина.
Подвиги, совершенные в этом бою, остались в памяти ветеранов дивизии на всю жизнь. Хотелось бы, чтобы о них помнило и нынешнее поколение.

В. ФЕДОСОВ, майор в отставке, участник боев на Невельщине.
г. Липецк.
«Красное знамя» 20-22 ноября 1984 года

Поделиться в соц. сетях

Опубликовать в Google Buzz
Опубликовать в Google Plus
Опубликовать в LiveJournal
Опубликовать в Мой Мир
Опубликовать в Одноклассники